— Это значит, — с раздражением сказала Вада, — что сэнсэя интересовало не будущее, а только сама машина.
— Нельзя ли тоном ниже?.. — резко заметил Ёрики и продолжал: — Коротко говоря, в предвидении таких затруднений руководство компании поручило Томоясу-сан тормозить, поелику это возможно, работу комиссии по программированию... Но это противоестественное положение не могло продолжаться до бесконечности, нужно было искать выход...
— И вы решили меня убить?
— Нет, не тогда. Мы поняли, что иного выхода нет, гораздо позже. Вы не смотрите, сэнсэй, что Вада-кун говорит здесь таким тоном. Она ведь тоже вся извелась, стараясь вас спасти. Компания предложила несколько проектов вашего легального устранения, но мы не согласились. Мы не могли поступать с вами жестоко. Мы отлично понимали, что для вас значит ваша машина. Тогда не кто иной, как Вада-кун, предложила подвергнуть вас машинному анализу и выяснить ваше будущее. Результат пробного испытания оказался не очень благоприятным, но мы решили, что для окончательного вывода этого недостаточно. Решили уточнить... И мы задали машине предсказать ваши действия, когда вы будете обладать конкретными знаниями о работах на морском дне.
— И что получилось?
— Э-э... — Ёрики замолчал, сжал губы и принялся вычерчивать на углу стола маленькие квадратики.
— Землетрясение! — воскликнул вдруг Соба, глядя на потолок.
Действительно, по ногам к коленям поползли мелкие округлые толчки. Это продолжалось всего несколько секунд.
— И так? — сказал я.
Ёрики растерянно кивнул.
— Да. Э-э... Одним словом, мы поняли, что это безнадежно.
— Что безнадежно?
— То есть что это будущее для вас невыносимо, сэнсэй. Вы не могли себе представить будущее иначе, как продолжение повседневного. В этом смысле вы возлагали на машину большие надежды, но вы не могли идти к будущему, которое оторвано от настоящего... которое отрицает настоящее, разрушает его. Вы являетесь, возможно, лучшим специалистом по программированию, но программирование есть не что иное, как превращение качественной реальности в реальность количественную. А без обратного синтеза этой количественной реальности в качественную будущее постигнуть нельзя. Это просто и понятно, но вы, сэнсэй, были в этом отношении неисправимым оптимистом. Будущее для вас всегда было лишь механическим продолжением количественной реальности. Вот почему реальное будущее оказалось для вас невыносимым, хотя вы всегда питали огромный интерес к его предсказанию.
— Не понимаю. Все это ерунда. О чем ты говоришь?
— Погодите, я постараюсь объяснить. Потом вы увидите это будущее на экране своими глазами. Вы не только открыто выступили против него, но даже усомнились в возможностях машины.
— Ничего не понимаю. И почему в прошедшем времени?..
— Потому что все это предсказала машина. И чтобы предотвратить наступление этого будущего, вы нарушите обещание, как вы пытались сделать это несколько часов назад, и разоблачите тайну организации.
— А если даже и так? Что плохого в том, что я против этих подводных колоний с подводными людьми? Тогда мы получим будущее второго предсказания, выведенное из новых условий, и оно будет великолепным. Я полагаю, ценность машины-предсказателя в том и заключается, что она дает возможность заблаговременно исключать такие идиотские варианты будущего.
— Значит, по-вашему, машина-предсказатель нужна не для того, чтобы строить будущее, а для того, чтобы законсервировать настоящее?
— В том-то все и дело... — торопливо вмешалась Вада. — В этом весь Кацуми-сэнсэй. Кажется, говорить больше не о чем...
— Нельзя же рассуждать так узколобо, — сказал я, сдерживая закипающую злость. — Не думаете же вы, что это будущее с подводными колониями — единственно возможное? Нет идеи опаснее, чем возведение предсказания в абсолют, я постоянно, до горечи во рту твердил вам это. Ведь это же фашизм. Все равно что предоставить божественную власть политиканам. Почему вы не попробовали предсказать будущее при условии разоблачения тайны?
— Мы пробовали, разумеется... — ровным голосом сказал Ёрики. — В результате получилось, что вас убьют, сэнсэй.
— Кто?
— Наемный убийца, который ждет снаружи.