Велосипед остановился возле крыльца, на нем сидел цветной парнишка лет семнадцати, угловатый, нескладный — длинные руки и ноги, круглая, как арбуз, голова. Он взглянул на Сэмюэля Тиса и улыбнулся.
— Что, совесть заговорила, вернулся? — спросил Тис.
— Нет, хозяин, я просто привез велосипед.
— Это почему же — в ракету не влазит?
— Да нет, хозяин, не в том дело...
— Можешь не объяснять, в чем дело! Слазь, я не позволю тебе красть мое имущество! — Он толкнул парня. Велосипед упал. — Пошел в лавку, медяшки чистить.
— Что вы сказали, хозяин? — Глаза парня расширились.
— То, что слышал! Надо ружья распаковать и ящик вскрыть — гвозди пришли из Натчеза...
— Мистер Тис...
— Наладить ларь для молотков...
— Мистер Тис, хозяин!
— Ты еще стоишь здесь?! — Тис свирепо сверкнул глазами.
— Мистер Тис, можно я сегодня возьму выходной? — спросил парень извиняющимся голосом.
— И завтра тоже, и послезавтра, и после-послезавтра? — сказал Тис.
— Боюсь, что так, хозяин.
— Бояться тебе надо, это верно. Пойди-ка сюда. — Он потащил парня в лавку и достал из конторки бумагу.
— Помнишь эту штуку?
— Что это, хозяин?
— Твой трудовой контракт. Ты подписал его, вот твой крестик, видишь? Отвечай.
— Я не подписывал, мистер Тис. — Парень весь трясся. — Кто угодно может поставить крестик.
— Слушай, Силли. Контракт: «Я обязуюсь работать на мистера Сэмюэля Тиса два года, начиная с 15 июля 2001 года, а если захочу уволиться, то заявлю об этом за четыре недели и буду продолжать работать, пока не будет подыскана замена». Вот, — Тис стукнул ладонью по бумаге, его глаза блестели. — А будешь артачиться, пойдем в суд.
— Я не могу! — вскричал парень; по его щекам покатились слезы. — Если я не уеду сегодня, я не уеду никогда.
— Я отлично тебя понимаю, Силли, да-да, и сочувствую тебе. Но ничего, мы будем хорошо обращаться с тобой, парень, хорошо кормить. А теперь ступай и берись за работу, и выкинь из головы всю эту блажь, понял? Вот так, Силли. — Тис мрачно ухмыльнулся и потрепал его по плечу.
Парень повернулся к старикам, сидящим на веранде. Слезы застилали ему глаза.
— Может... может, кто из этих джентльменов...
Мужчины под навесом, истомленные зноем, подняли головы, посмотрели на Силли, потом на Тиса.
— Это как же понимать: ты хочешь, чтобы твое место занял белый? — холодно спросил Тис.
Дед Квортэрмэйн поднял с колен красные руки. Он задумчиво поглядел в даль и сказал:
— Слышь, Тис, а как насчет меня?
— Что?
— Я берусь работать вместо Силли.
Остальные притихли. Тис покачивался на носках.
— Дед... — произнес он предостерегающе.
— Отпусти парня, я почищу, что надо.
— Вы... в самом деле, взаправду? — Силли подбежал к деду.
Он смеялся и плакал одновременно, не веря своим ушам.
— Конечно.
— Дед, — сказал Тис, — не суй свой паршивый нос в это дело.
— Не держи мальца, Тис.
Тис подошел к Силли и схватил его за руку.
— Он мой. Я запру его в задней комнате до ночи.
— Не надо, мистер Тис!
Парень зарыдал. Горький плач громко отдавался под навесом. Темные веки Силли набухли. На дороге вдали появился старенький, дребезжащий «форд», увозивший последних цветных.
— Это мои, мистер Тис. О, пожалуйста, прошу вас, ради Бога!
— Тис, — сказал один из мужчин, вставая, — пусть уходит.