Сентябрь 2005. Марсианин
И он прикрыл дверь, не заперев ее.
Жена услышала, как он ложится, и зябко поежилась.
— Ужасная ночь. Я чувствую себя такой старой. — Она всхлипнула.
— Ладно, ладно, — ласково успокаивал он ее, обнимая. — Спи. Наконец она уснула.
И тут его настороженный слух тотчас уловил: наружная дверь медленно-медленно отворилась, впуская дождь и ветер, потом затворилась. Лафарж услышал легкие шаги возле камина и слабое дыхание. «Том», — сказал он сам себе.
Молния полыхнула в небе и расколола мрак на части.
* * *
Утром светило жаркое-жаркое солнце. Лафарж распахнул дверь в гостиную и обвел ее быстрым взглядом. На коврике никого не было. Лафарж вздохнул.
— Стар становлюсь, — сказал он.
И он пошел к двери, чтобы спуститься к каналу за ведром прозрачной воды для умывания. На пороге он чуть не сбил с ног юного Тома, который шел уже с полным до краев ведром.
— Доброе утро, отец!
— Доброе утро, Том.
Старик посторонился. Подросток пробежал босиком через комнату, поставил ведро и обернулся, улыбаясь.
— Чудесный день сегодня!
— Да, хороший, — настороженно отозвался старик.
Мальчик держался как ни в чем не бывало. Он стал умываться принесенной водой. Старик шагнул вперед.
— Том, как ты сюда попал? Ты жив?
— А почему мне не быть живым? — Мальчик поднял глаза на отца.
— Но, Том... Грин-Лон-Парк, каждое воскресенье... цветы... и... — Лафарж вынужден был сесть. Сын подошел к нему, остановился и взял его руку. Старик ощутил пальцы — крепкие, теплые.
— Ты в самом деле здесь, это не сон?
— Разве вы не хотите, чтобы я был здесь? — Мальчик встревожился.
— Что ты, Том, конечно, хотим!
— Тогда зачем спрашивать? Пришел, и все тут.
— Но твоя мать, такая неожиданность...
— Не беспокойся, все будет хорошо. Ночью я пел вам обоим, это поможет вам принять меня, особенно ей. Я знаю, как действует неожиданность. Погоди, она войдет, и убедишься сам.
И он рассмеялся, тряхнув шапкой кудрявых медно-рыжих волос. У него были очень голубые и ясные глаза.
— Доброе утро, Лаф и Том. — Мать вышла из дверей спальни, собирая волосы в пучок. — Правда, чудесный день?
Том повернулся к отцу, улыбаясь:
— Что я говорил?
Вместе, втроем, они замечательно позавтракали в тени за домом. Миссис Лафарж достала припрятанную впрок старую бутылку подсолнухового вина, и все немножко выпили. Никогда еще Лафарж не видел свою жену такой веселой. Если у нее и было какое-то сомнение насчет Тома, то вслух она его не высказывала. Для нее все было в порядке вещей. И чем дальше, тем больше сам Лафарж проникался этим чувством. Пока мать мыла посуду, он наклонился к сыну и тихонько спросил:
— Сколько же тебе лет теперь, сынок?
— Разве ты не знаешь, папа? Четырнадцать, конечно.
— А кто ты такой на самом деле? Ты не можешь быть Томом, но кем-то ты должен быть! Кто ты?
— Не надо. — Парнишка испуганно прикрыл лицо руками.
— Мне ты можешь сказать, — настаивал старик, — я пойму.