Чудища
Снаут удовлетворенно улыбался. Я сидел оглушенный. Он перестал улыбаться, испытующе смотрел на меня, наморщив лоб, и ждал.
— Первый проект — «Мысль» — отбрасываем. А второй? Сарториус им уже занимается. Проект назовем «Свобода».
Я на минуту закрыл глаза. Неожиданно пришло решение. Снаут — не физик. Сарториус выключил или разбил видеофон. Прекрасно!
— Я бы назвал проект «Бойня»... — медленно проговорил я.
— Не разыгрывай из себя святого. Теперь все будет иначе. Никаких «гостей», никаких образований Ф — ничего.
В момент материализации наступает распад.
— Это недоразумение, — улыбнулся я, покачав головой; я надеялся, что моя улыбка выглядит естественно. — Снаут, это не угрызения совести, а только инстинкт самосохранения. Я не хочу умирать.
— Что?..
Снаут растерялся. Он подозрительно глядел на меня. Я достал из кармана помятый листочек с формулами.
— И я думал об этом. Ты удивлен? Ведь я первый выдвинул нейтринную гипотезу. Так? Посмотри. Антиполе можно возбудить. Для обыкновенной материи оно не опасно. Это правда. Но в момент дестабилизации, когда нейтринная система распадается, освобождается избыточная энергия связи. Если на каждый килограмм покоящейся массы приходится 108 эрг, то на каждое образование Ф — от 5 · 108 до 7·108 эрг. Ты представляешь себе, что это такое? Небольшой урановый взрыв внутри Станции.
— Что ты говоришь? Но... но Сарториус должен это учитывать...
— Не обязательно, — возразил я с ехидной усмешкой. — Видишь ли, Сарториус принадлежит к школе Фрезера и Кайоллы. По их теории, вся энергия связи в момент распада освобождается в виде светового излучения. Это была бы просто очень яркая вспышка, может, не совсем безопасная, но не разрушительная. Существуют, однако, другие гипотезы, другие теории нейтринного поля. По Кайатту, по Авалову, по Сионе, диапазон излучения значительно шире, а максимум приходится на жесткое гамма-излучение. Хорошо, что Сарториус верит своим учителям и их теориям, но есть и другие теории, Снаут. Послушай, что я тебе скажу... — Я видел, что мои слова производят на него впечатление. — Надо принять во внимание и Океан. Если он сделал то, что сделал, то, конечно, использовал оптимальный метод. Иначе говоря, его действия мне кажутся аргументами в пользу второй школы, а не в пользу Сарториуса.
— Дай мне твои записи, Кельвин...
Я протянул ему листок. Снаут наклонил голову, пытаясь прочитать мои каракули.
— Что это? — показал он пальцем.
Я взял у него листок.
— Это? Тензор трансмутации поля.
— Дай мне листок...
— Зачем? — спросил я, зная, что он ответит.
— Я должен показать его Сарториусу.
— Как хочешь, — равнодушно ответил я. — Могу тебе дать. Только учти, экспериментально этого никто не проверял. Такие системы еще не были известны. Сарториус верит Фрезеру, а я рассчитывал по Сионе. Я не физик, и Сиона тоже не физик. По крайней мере, с точки зрения Сарториуса. Но это вопрос дискуссионный. А я не жажду дискуссии, в результате которой я могу испариться во славу Сарториуса. Тебя я могу убедить, его — нет. И не буду стараться.
— Что ты хочешь сделать?.. Он работает над этим, — бесцветным голосом сообщил Снаут.
Он сгорбился, все его оживление исчезло. Я не знал, доверяет ли он мне, но мне уже было все равно.
— То, что делает человек, когда его пытаются убить, — тихо ответил я.
— Я попробую связаться с ним. Может, он думает о каких-то мерах безопасности, — пробормотал Снаут. Он поднял на меня глаза. — Послушай, а если все же?.. Первый проект, а? Сарториус согласится. Безусловно. Во всяком... во всяком случае... какая-то возможность.
— Ты веришь?
— Нет, — сразу же ответил он. — Но... это ведь не помешает...
Мне не хотелось слишком быстро соглашаться, чтобы не показать, как важно для меня, что Снаут становится моим союзником. Теперь мы могли вместе затягивать дело.
— Надо подумать, — сказал я.
— Я пойду, — буркнул Снаут, вставая.
У него хрустнули суставы, когда он поднимался с кресла.
— Так ты позволишь снять с себя энцефалограмму? — спросил Снаут, вытирая пальцами фартук, словно пытался стереть невидимое пятно.
— Хорошо, — ответил я.
Не обращая внимания на Хэри (она наблюдала за этой сценой молча, держа книгу на коленях), Снаут подошел к двери.
Когда она закрылась за ним, я встал. Я расправил листок, который держал в руке. Формулы были настоящие, я их не подделал. Не знаю только, признал ли бы Сиона правильными мои выводы. Вероятно, нет. Я вздрогнул. Хэри подошла ко мне сзади и коснулась моего плеча.
— Крис!
— Что, дорогая?
— Кто это был?
— Я говорил тебе. Доктор Снаут.
— Что он за человек?
— Я плохо его знаю. Почему ты спрашиваешь?
— Он так смотрел на меня...
— Вероятно, ты ему понравилась.
— Нет, — покачала она головой. — Он смотрел на меня иначе. Так... словно...
Ей было явно не по себе. Она подняла на меня глаза и тут же опустила их.
— Идем отсюда куда-нибудь...